Виктор Ковальков, руководитель областного отделения Россоюзспаса: «Главное - реагировать быстро»

Наводнения, пожары…

 — Виктор Иванович, зима в этом году была «бесснежной», и, признаться, сейчас как-то удивительно слышать об угрозе серьезного паводка, о которой заявили даже железнодорожники. Получается, даже если снега выпало мало, все равно может затопить?

 — По поводу снега — это еще как посмотреть. Действительно, в западных районах за зиму выпало 40–50% от нормы, здесь, в Вологде — около 70-ти. А вот в Великом Устюге навалило даже больше, чем обычно, на реках снег по колено лежал. Железнодорожники беспокоятся в первую очередь по поводу мостов. Угроза подтопления есть в любом случае, и возникла она не сегодня.

Например, в Устюженском районе еще при царской власти была каторга, заключенные сплавляли лес, построили приемку в низине. Сейчас там исправительное учреждение с подстанцией, так эта низина до сих пор и затапливается, и каждый год продумывают меры безопасности, резервное подключение. На дачах в Баранково под Вологдой каждый год одна и та же история, но там уже все упирается в человеческий фактор: никто не чистит от мусора, от деревьев дренажные каналы, специально сделанные, чтобы вода сливалась в них и не топила участки.

Что касается Великого Устюга, то в свое время, еще в 2000-х годах, был заказан проект в МГУ — как избавляться от заторов льда, провоцирующих наводнение. В принципе, до сих пор область работает по этой схеме.

 — В прошлом году ходило много слухов по поводу подтопления в Красавино: дескать, не там разрезали лед, не там взорвали, вот вода и ушла от Великого Устюга в небольшой город, который совершенно не ждал бедствия…

 — Порезать лед как-то по-другому нельзя — есть схема пропилов, которую делают научные работники. Места с возможными крупными заторами, а их около восьми, всем известны. Если затор образуется в дневное время — взорвали лед, и он пошел дальше. А вот если это случилось ночью, когда невозможно проконтролировать территорию с вертолета, то уже сложнее. Затор может окрепнуть, и убрать его будет сложнее, что и произошло в прошлом году. Была идея больше взрывать, но от нее в итоге отказались: это нанесет вред экологии, рыбным запасам.

 — Но так как снега все-таки было мало, то летом мы наверняка столкнемся с засухой, и как следствие — с проблемой лесных пожаров?

 — Оговорюсь — если не будет осадков, и не вывалит норму снега за пару месяцев, скажем, в апреле. В этом случае — да, год будет засушливым, проблем хватит и в сельском хозяйстве, и у дачников. И соответственно, сушь — риск пожаров. Здесь главное — реагировать быстро. Хорошо, что сейчас у нас улучшилась система видеонаблюдения в лесах, есть беспилотники, авиалесоохрана. Но многое зависит и от людей, надо чаще об этом говорить, чтобы мы сами знали, чем рискуем.

Разбил, например, бутылку в лесу — и она работает при засухе как увеличительное стекло, луч поджигает сухостой. Вроде бы и мелочи, а потом говорим, мол, само загорелось. Кто-то выжигает сухую траву на участках и не может справиться с огнем, бывали и такие ситуации. В 2010 году исчезали целые деревни. А вот в прошлом году, хотя и было порядка 300 возгораний, но все они были тут же локализованы. Пока стоит засуха, остается опасность пожаров, а дальше уже по ситуации определяется уровень этой опасности, вплоть до полного запрета посещения лесов. В этом году такая мера вполне возможна.

Как предупреждать?

 — По поводу экстренных ситуаций: много говорилось о системе оповещения теми же SMS-рассылками, например, при штормовом предупреждении, но пока, честно говоря, не заметно, чтобы она сколько-нибудь эффективно работала.

 — С оповещением главная проблема не в городах, а в «медвежьих углах», которых не так уж мало в нашей области, где и связи-то нет в XXI веке. Даже доехать до них экстренным службам бывает проблематично. Сейчас в области выстраивается система «телефона 112», которая должна начать работать в августе этого года. Это своего рода единая диспетчерская служба по любым экстремальным ситуациям — от вызова медиков и газовиков до жалоб на уличных хулиганов, все вызовы из общего центра управления кризисными ситуациями передаются в соответствующие службы.

Что касается рассылок по SMS, то да, не у всех операторов она «проходит», проблемы есть. Но существуют и другие способы предупреждения: через СМИ, радио и телевидение, с помощью сигнализации, наконец. В Вологде существует система глобального оповещения «Маяк», сейчас ее ввели в Великом Устюге, пробуют в Череповце. Она рассчитана больше на военное время, но и при каком-то природном катаклизме может подать сигнал. Другое дело, что по любому поводу объявлять тревогу и сеять панику — не совсем правильно. Иногда гораздо эффективнее сработать «точечно»: к примеру, предупредить энергетиков, если есть риск отключения электричества из-за шторма.

 — Вот вы говорили, многое зависит от самих людей. Но для начала надо знать, как вести себя в экстремальной ситуации, правда? У нас в школах есть предмет «Основы безопасности жизнедеятельности», но запоминается оттуда очень немногое. Почему? Не хватает часов, квалификации?

 — Сама система преподавания ОБЖ оставляет желать лучшего: «клеточки» педагогами заняты, но не все — профессионалы. Где-то директора школ ужимают количество часов, увеличилось число совместителей: ОБЖ ведут те учителя, которые слабо представляют, что это за предмет. Отдельно вести его за маленькую зарплату мало кто хочет. А чему может научить женщина-совместитель, которая в старших классах должна на этих уроках готовить пацанов к службе в армии? К сожалению, и в органах власти этого не понимают.

 — А в итоге получается, что сами же и страдаем, так?

 — За примерами далеко ходить не надо, мы сейчас проводим в Россоюзспасе операцию «Лед». Как человек обычно себя ведет? Вышел на лед, постучал, ступил — вроде держит, сделал шаг — не держит, и провалился. Да, есть способы визуально определить прочность льда — по цвету, например. Но многие не в курсе, что весной эти методы не работают. И там, где, человек думает, что не утонет, вместо мели подо льдом уже метра два воды.

Или возьмем другой пример, близкий и понятный всем: обучение водителей. Государственная программа подготовки состоит из двух блоков. Первый — правила вождения, он контролируется ГИБДД. Второй — помощь пострадавшим — не контролируется никем! Почему? В законе четко прописано, что автомобиль — средство повышенной опасности, и это, на мой взгляд, подразумевает, что водитель не просто покупает аптечку, но в случае необходимости в экстремальной ситуации может правильно оказать первую доврачебную помощь. Статистика «скорой» говорит, что 70 процентов людских потерь при авариях — из-за несвоевременной помощи. Как правило, не могут распознать и остановить внутреннее кровоизлияние, или начинают дергать человека из машины, а у него перелом позвоночника, и он погибает от болевого шока. Врачи прибывают, но уже поздно.

Роль общества

 — Самое время спросить о роли общества в кризисных ситуациях и, в частности, вашего Союза спасателей. У государства есть служба МЧС, а чем могут помочь добровольцы?

 — Мы занимаемся теми нюансами, на которые у госструктур времени не хватает — мелкими, но важными. Есть, например, «Школа безопасности», в которой занимаются около 14 тысяч детей — фактически это система дополнительного образования по ОБЖ, о котором уже говорилось. Есть студенческое крыло, отряды, созданные на базе ВоГУ, ЧГУ.

Два десятка наших студентов, кстати, участвовали в прошлом году в ликвидации последствий ЧС на Дальнем Востоке. По линии тех же пожаров привлекали до 600 человек, в основном непосред- ственно в тех местах, которым угрожает огонь. Есть также система помощи семьям погибших профессиональных спасателей, помощи тем, кто получил серьезные травмы — работа-то опасная, люди должны знать, что не останутся без поддержки.

Еще скажу, что в нашей работе важно понимать один простой момент: не должно быть показухи, каких-то надуманных вещей, красивых цифр: вот, мол, сколько мы привлекли добровольцев. Если необученного волонтера выпустить в зону ЧС, он никому не поможет и пострадает сам. Так что берем только сознательных и дисциплинированных, умеющих работать в команде, а не героев-одиночек.

Досье: Виктор Ковальков родился в 1954 году в Гродно, в семье военнослужащего. Закончил Симферопольское высшее военно-политическое училище, служил в железнодорожных войсках. В 1991 году окончил военно-политическую академию имени Ленина, через год демобилизовался и переехал в Вологду на постоянное место жительства. Работал заместителем директора профессионального училища, затем перешел в систему МЧС. В 2008 году возглавил областное отделение Россоюзспаса, которое по итогам 2013 года было признано лучшим в России. Член комиссии по чрезвычайным ситуациям правительства области и региональной Общественной палаты.

Олег Нечаев