Михаил Гинкер: «Я не собираюсь терять связь с Россией»

Не стал, но работает в руководстве небольшого городка Кармиэля, в котором живет. Отвечает за безопасность его жителей. На пути к престижной должности и устроенной жизни Михаил Гинкер преодолел языковой барьер и научился справляться с местной жарой, от которой поначалу уроженцу Русского Севера хотелось спрятаться в холодильник. Сегодня Михаил Гинкер называет Израиль своим домом, но до сих пор скучает по вологодской природе и оставленных в Череповце друзьях.

Легче всех в новой стране адаптировался сын

 — Когда и как вы уезжали в Израиль? Ехали на свой страх и риск или это была какая-то программа по переселению?

 — В марте 1998-го. С одной стороны, это действительно была программа — «Первый дом на Родине», адаптация в кибуце в течение первого года жизни в стране. С другой — абсолютно на свой страх и риск. Ехали, по сути, в полную неизвестность — без каких бы то ни было связей, зацепок, гарантий трудоустройства.

 — Давно мечтали о переезде или представился случай?

 — Не только не мечтал, но и не рассматривал такую возможность. Она вообще никогда прежде не стояла на повестке дня. У меня была достаточно благополучная жизнь, семья, любимая работа, прочное положение. Я фактически возглавлял самое влиятельное (на тот период) СМИ города — газету «Речь», в которой исполнял обязанности главного редактора.

Да и случая никакого особого не представилось. Просто в один прекрасный день… вдруг стало немного тошно. Пришло осознание того, что ни в России, ни конкретно в Череповце, ни в моей отдельно взятой профессиональной сфере не наблюдается никаких сдвигов. Точнее, сдвиги были, но не в ту сторону. А решающим стал момент, когда мне, 29-летнему редактору-карьеристу, человеку старательному и, как мне казалось, профессиональному, внезапно указали на дверь.

 — С какими трудностями пришлось столкнуться в первое время после переезда?

 — Жара. В первое лето пекло было особенно нестерпимым. Непонятный язык, чуждая ментальность. Страх перед туманным будущим, полным отсутствием конкретных перспектив. Нытье репатриантов-неудачников, годами вкалывающих на черной работе по 12 часов за зарплату-минимум или сидящих на мизерном пособии. Но весьма скоро удалось найти себя в новой реальности: попривыкли к климату, приспособились к особенностям общения, начали зарабатывать «на хлеб». А главное, получилось понять, освоить и полюбить иврит — древнее, красивое и логичное средство коммуникации. Именно через язык, его оттенки, нюансы и объединяющую силу со временем пришло осознание того, что мы дома, в своей стране.

Сын Саша и дочь Даниэла

 — Жена и дети приехали с вами из Череповца или вы женились в Израиле?

 — С моей женой Ларисой мы сыграли свадьбу в Череповце в далеком 1989-м. Соответственно, в этом году будем отмечать 25-летие совместной жизни. К моменту репатриации нашему сыну Саше было 7 лет. В Израиле он сразу пошел в школу, освоился на местности, уселся на велосипед и гонял с новыми израильскими друзьями по кибуцу и окрестным цитрусовым садам, да и вообще легче всех справился с трудностями адаптации к новой жизни. Сегодня он уже отслужил в армии в боевом подразделении, работает поваром в ресторане суши, учится на сетевого администратора и занимается экстремальными видами спорта.

Наша дочь Даниэла — уроженка Израиля, она появилась на свет в конце 1999-го, через год и 9 месяцев после нашего приезда. Сейчас ей 14, учится в спецклассе технологического профиля. Супруга работала в самых разных местах: продавцом в русском книжном магазине, помощником финконсультанта, секретарем в компании по перевозкам; а потом нашла себя в качестве бухгалтера на оборонном предприятии, где и трудится последние 7 лет.

Идеальный климат для меня во Франции

 — Расскажите вкратце историю вашей жизни в Израиле — где работали, в каких городах жили?

 — Первый год — в кибуце Бейт-Зера в Иорданской долине. Учил язык, налаживал контакты, помогал в муниципальных предвыборных кампаниях. В одном из городов, Кармиэле, где выборы прошли наиболее успешно, завязались добрые отношения с руководством. Вскоре получил предложение возглавить там культурный центр по работе с русскоязычными репатриантами. Несмотря на начальную символическую зарплату, недолго думая согласился, забрал семью из кибуца и переехал в этот красивый, уютный и светлый город, где и живу по сей день.

Постепенно утряслась проблема с жалованьем, добавились полномочия, расширилась сфера деятельности. Начал работать в Союзе муниципалитетов Израиля, где занимался пиар-сопровождением, информационными и общественными проектами, международными связями с муниципалами из стран бывшего СССР. Более интересной и динамичной работы трудно было и желать. Попутно в Кармиэле меня привлекли к профилактике насилия и преступности, и с годами, как ни удивительно, эта тема стала центральной в моей профессиональной жизни.

В Израиле собираю грибы под Новый год

 — Вы много лет жили на севере России, сейчас — в жарком Израиле. Какой климат вы считаете идеальным для себя?

 — Ни тот ни другой. В солнечном Израиле три-четыре месяца в году я откровенно страдаю от жары. Вологодская хмурая стужа, да еще с череповецкой загазованностью — тоже не вариант. Подходящим для себя считаю альпийский климат. Если быть точным, лучше всего мне дышалось, бегалось, елось, пилось и думалось в провинции Франш-Конте, зеленом гористом районе на востоке Франции, с его лесами, озерами и водопадами.

 — Какие русские привычки у вас сохранились до сих пор?

 — Водку практически не пью, если вас это интересует. На салат оливье в нашем доме наложено жесткое вето. Очень трепетно отношусь к вину, благо в Израиле в последние годы виноделие продвинулось на очень хороший уровень. Пожалуй, самое «русское» хобби — сбор грибов. Здесь сезон маслят и рыжиков под Новый год, в декабре-январе. Люблю шахматы — эта склонность явно российского происхождения, со времен шахматного клуба ЧМК. Книги — тоже.

А к бегу, штанге и тренажерам пристрастился уже тут. Ну и еще одна привычка — не самая аристократическая, но трудноизживаемая — использовать русскую ненормативную лексику в критических и эмоционально накаленных ситуациях. Иногда, как говорят, со стороны это звучит весьма комично, особенно когда весь разговор ведется на иврите и вдруг в нем появляются сочные инородные вставки.

 — Чего российского вам более всего не хватает в Израиле?

 — Природы не хватает. Вспоминаю живописные реки Вологодчины — Колпь, Андогу, Мологу, Суду, Чагодощу… Иногда ностальгирую по нашей редакции газеты «Речь» середины 90-х, по прекрасной команде, коллегам, многих из которых, увы, нет в живых, а также по ребятам-музыкантам из группы «Абрикотин».

 — Мы, северяне, ездим отдыхать на юг. Где отдыхаете вы?

 — Мы, южане, как вы догадываетесь, ездим отдыхать на север. Но не на Крайний. Предпочитаем старую добрую Европу — Францию, Испанию, Португалию, Италию, Бельгию и т. д. Ездим семьей, иногда с детьми, иногда брат с женой присоединяются. Никогда не берем групповые туры, всегда арендуем машину и разрабатываем индивидуальный маршрут — с упором на красоты природы (желательно диковатой и повыше в горах), активный отдых, «сельскую» глубинку, виноградники, культурные и гастрономические особенности. Вообще очень любим путешествовать и выезжаем при первой возможности. Скоро, например, отправляемся на остров Корсику. С заплывом в Сардинию.

Войн и терактов у нас в последнее время нет

 — В наши российские новости Израиль в основном попадает из-за военных новостей, терактов и т. д. Все эти противостояния действительно проблема для обычного израильтянина или он их не особенно замечает?

 — Во-первых, в последнее время, тьфу-тьфу, нет ни терактов, ни войн. Во-вторых, израильтяне научились воспринимать подобные вещи без паники и истерик. В-третьих, Израиль, как это ни парадоксально, безопасная страна. Во всяком случае, гораздо более безопасная, чем Россия. Статистика говорит, что здесь (в пересчете на численность населения) гибнет в десятки раз меньше людей от войн и терактов, чем, увы, в России в результате бытового насилия, пьянства и уличной преступности.

 — Интересуют ли вас новости из России? Откуда черпаете информацию?

 — Новости, бесспорно, интересуют. Но вопрос весьма проблематичный. И если уж вы его задали — то, чур, без цензуры. Едва ли можно черпать объективную информацию из российских государственных телеканалов (они все у нас транслируются), с которыми происходят довольно дикие метаморфозы. Единственный канал с «человеческим лицом» — «Дождь» — похоже, агонизирует.

Информационные сайты «Газета.ру» и «Лента.ру» тоже утрачивают объективность и умение смотреть на вещи критически — их, видимо, крепко и результативно прессуют. Так что получать правдивую информацию о России из прессы, мягко говоря, непросто. Но у меня масса личных контактов с россиянами — дружеских, родственных, профессиональных. Социальные сети, скайп, телефон, деловые поездки в Россию. А бываю я там довольно часто.

Стыдно признаться, но за 29 лет жизни в СССР (позже — бывшем СССР) из городов я узнал только Череповец и — совсем немного — Ленинград, Москву и Одессу. А уже будучи жителем Израиля, только за последние несколько лет посетил Волгоград, Краснодар, Екатеринбург, Новороссийск, Анапу, Ростов-на-Дону, Махачкалу, Дербент, Днепропетровск, Винницу, Киев… Даже на Байконуре побывал — по случаю запуска израильского спутника AMOS. К чему я об этом рассказываю? К тому, что получаю информацию о России от россиян — что называется, из первых уст. Пытаюсь понять и осмыслить разные мнения, порой противоположные… И в любом случае не собираюсь терять связь с Россией.

Текст: Сергей Виноградов
Фото: из личного архива М. Гинкера